– Хотелось бы начать интервью с вопроса об Одесских биеннале. О моменте их зарождения, какова была их цель. И переходя к сегодняшнему дню, подумать о том, есть ли у нас какая-то перспектива роста и развития в этом направлении?
– Когда мы начинали жизнь музея всё делалось чисто интуитивно, потому что опыта работы полноценных частных музеев, тем более современного искусства (со всеми обязательными функциями: сбор экспонатов, их сохранение, изучение и экспонирование) в то время, в Украине практически не было. Тогда уже существовал очень хороший частный музей Сергея Цюпко. Он носит название музея современного искусства. Правильнее его назвать музеем украинского модернизма, так как в советской и постсоветской Украине модернизм несколько запоздал и, если смотреть в мировом контексте, это конечно не современное искусство. Или не очень современное.
– В момент создания музея возник вопрос – что считать современным
искусством?
– Эта тема очень больная. У каждого исследователя на разных этапах его работы понимание определения современного искусства разное. Официальных общепринятых трактовок не существует. Если подходить по времени, то английский язык нам в помощь – «modern art» и «contemporary art». «Contemporary art»( в 90-е годы переводили как «актуальное искусство») это 20-30 лет от сегодняшнего дня. А раньше – это уже «modern art». Насколько это правильно в масштабах всего мира – вопрос. В нашей стране проще потому, что именно в последние годы Перестройки появилось совершенно новое искусство. Если говорить об Одессе, то это – 1982 год, когда появился одесский концептуализм. Для меня возникновение современного искусства связано с качественным увеличением роли интеллекта в создании произведения искусства.
– Если для модернизма характерны эмоции и их оголение, то здесь присутствует попытка их пересмотреть, препарировать и перевести их на интеллектуальный уровень.
– Ну да, прежде всего, «impression», впечатление, его инициация. Так вот, в Одессе в 1982 году несколько, уже легендарных, одесситов: Юрий Лейдерман, Сергей Ануфриев, Леонид Войцехов и примкнувшие к ним ближайшие друзья – Игорь Чацкин и другие, стали заниматься тем, что позже назвали «одесский концептуализм».
Это не очень удачное название, но как сказал Юрий Лейдерман, «надо было как-то называться, вот мы и назвались». С этого началось современное искусство Одессы и Украины. Более массово – это конец 80-х годов, различные формы трансавангарда, одновременное развитие различных новых медиа, основанных прежде всего на интеллекте; видео арт, перформансы.
Возвращаясь к теме создания музея. Идея Вадима Мороховского,
учредителя музея, была не привлекать к созданию музея современного
искусства классических одесских музейщиков. Поэтому нужно было срочно
учиться.
Единственный человек из нашего коллектива, который имел профессиональное отношение к современному искусству, это сотрудничавшая с нами в течение семи месяцев, Ута Кильтер. При всей радикальности своих трактовок и поведения, она достаточно терпеливо нас воспитывала. Как быть, кем быть, куда смотреть. Введение в специальность провела она. Я ей очень за это благодарен.
Прежде всего, надо было знакомиться с художниками. И у нас появилась идея провести выставку «Одесса-2008». Мы не только объявили, что не будет цензуры, но и пригласили всех, кто считал себя художником.
Оказалось, что самоцензура у одесситов довольно суровая. Я ждал, что принесут какие-то яркие, смелые, может даже не укладывающиеся в Уголовный кодекс, произведения, но ничего такого не произошло. Даже, в какой-то степени, было скучно. Я ждал более «хулиганистых» работ. Была одна провокативная инсталляция Вадима Гринберга «Изъятие Христа без стражи». Выставка «Одесса-2008» была в сентябре, а за два месяца до этого украли Караваджо. Рядом с инсталляцией (виселицей, где висела рама от неаккуратно вырезанной картины) помещался маленький столик с частично распитой бутылкой, помидоркой и на магнитофоне крутился разговор двух воров:
«…-То ли мы взяли?
-Вроде то.
– Что нам будет?
-Ничего не будет. Менты в деле…»
Инсталляция наделала много шума. Это было попадание в десятку –
современное искусство едкое, актуальное, затрагивающее сразу несколько социальных тем.
На открытии выставки Вадим Мороховский возьми и скажи: «это будет биеннале». Следующая уже будет второй. Так началась история наших биеннале. Совершенно неожиданно это всё произошло. Мы никогда не думали, что «Одесса-2008» станет отправной точкой Одесских биеннале современного искусства.
В 2010 году мы провели вторую биеннале, куда по ряду технических причин пригласили только одесских и несколько других украинских художников.
Концепция была, как на сегодняшний взгляд, несколько наивная – «Зона жизни». Мы попытались связать различные направления одесского современного искусства с характером некоторых районов нашего города.
Например, модернизм – ассоциировался с классическим районом старой Одессы.
С конца 2010 до начала 2011 года появилось два сотрудничающих с нами человека – это Михаил Рашковецкий и Мирослав Кульчицкий.
Причём, Мирослав Кульчицкий стал нашим музейным куратором. С этих
пор мы стали заниматься современным искусством по-взрослому.
В начале 2010 года, чисто интуитивно, заинтересовались Одесским концептуализмом. Это произошло, в значительной степени, благодаря интервью Вадима Беспрозванного, который опрашивал одесских и московских художников об истории 80-х начала 90-х годов, о концептуализме и вокруг него. Это был проект «Одесса-Москва-Одесса 23/24». Прочитав интервью и посмотрев фотографии работ, которые там прилагались (я должен отметить, что подборка фото произведений Одесских концептуалистов у Вадима Беспрозванного до сих пор – эталонная), мы стали интересоваться Одесским концептуализмом, стали покупать работы концептуалистов. И смотрели все на нас как на сумасшедших неучей…
– Там же почти не было фигуративного искусства.
– Да, помимо изобразительного искусства Одесские концептуалисты стали заниматься акциями, это они принесли акционизм в Одессу и Украину. В 1982 году прошла первая акция «Родня». А в 1983-84 году один из самых известных в Украине – перформанс «Способы убийства флагом». В 2010 году мы имели честь купить одно из самых интересных произведений видео-арта, как минимум Украины – «Хасидский Дюшан» Юрия Лейдермана, 2000 года. Мы были первыми, кто в Украине купил произведение видео-арт в коллекцию музея. Это достаточно дорогое произведение, но автор сделал для родного города очень большую скидку. С тех пор мы стали заниматься современным искусством более системно.
Долгое время мы были кочующим музеем. В 2011 году нас выгнали с территории, которую мы занимали в здании Банка Південний. Если бы не наши друзья Гулиевы, которые выделили нам целый этаж на Французском бульваре, мы остались бы на улице. Затем, через год, после ремонта и реставрации, музей получил и переехал в старинный особняк, где и находится до сих пор.
В 2013 году Мирослав Кульчицкий и Михаил Рошковецкий стали кураторами первой Международной, а на самом деле, если судить по объясненной хронологии, – третьей Одесской биеннале современного искусства. Это был перелом для нас.
Возможно, когда-то будет понято, что это был перелом и для Украины. Впервые была проведена биеннале с концепцией, которая объявлялась загодя. Был проведён «open call». Включая Украину, участвовало 10 стран. Участвовать были приглашены достаточно серьезные авторы, некоторые, даже, мирового уровня, например, Дан Перьйовши (Румыния). Этот шаг не состоялся бы, без поддержки Фонда Ахметова. Было несколько локаций. Даже учитывая нашу провинциальность, третья биеннале была знаковая. С Даном Перьйовши мы просто подружились.
Концепция этой биеннале была остро социальной: «Самоуправление: культурная эволюция vs революция». И отбор работ был соответствующий. Я был назван революционным словом «Комиссар». Тогда это был прорыв.
Четвёртая биеннале была лучше и более продумана, но, к сожалению, не такая массовая, как можно было ожидать – мы не получили финансирования. Но тогда и подавать заявку на финансирование было некому. Нам было тяжело.
– Это уже был 2015-й год.
– Биеннале 2013 года была, к сожалению, пророческой. Один из экспонатов был совершенно прорывной: работа Игоря Гусева «Одна страна. Одна песня». Маркером Игорь нарисовал карту Украины. Потом взял малярную ленту и по-диагонали, примерно от Луганска до Измаила, прилепил полосочку. Потом взял две клетки, в одну посадил кенара, в другую канарейку – «птах» и «птица». Такие точные работы уже тогда появились.
Я задумался и говорю Мише и Мирославу: «А если будет война?».
Они тогда меня чуть не убили за пессимизм. Во второй раз они меня чуть не убили, когда я оказался прав. В 2015 году она уже началась. И, хотя, аппетиты были большие, возможности были меньше. Всё было пропитано ощущением войны…
Следующая была ещё более страшная тема, это 2017 год «Зона
турбулентности». Михаил предложил: «Давайте – турбулентность», и кто-то из нас предложил слово «зона». Начинали эту выставку мы втроём, а потом Мирослав скончался. Немного нам помогал Николай Карабинович. Николай
познакомил нас с таким механизмом PR, как сайт, где вывешивают информацию о больших современных выставочных проектах, биеннале со всего мира. Мы там дали информацию об «open call» и получили порядка 600 предложений от 45 стран. Смешно было то, что дедлайн мы обозначили 31 декабря. И мой почтовый ящик был переполнен заявками и завис, когда до Нового года оставалось часов семь или восемь. Было срочно сделано ещё два почтовых ящика, куда мы стали перебрасывать эти письма. Никакого Нового года для нас не было. Оставшиеся письма были приняты в 4 или 5 часов утра.
Мы были в шоке от радости и гордости, что получилось! Из 45 стран мы отобрали 31 страну и 32-я – Украина. Участников было не так много, были очень хорошо отобранные работы и разные – прежде всего, что было связано с Украиной.
Выставка получилась очень жёсткая, очень бескомпромиссная и очень яркая. Хороший режиссёр Алексей Радинский, в его фильме показывалось, как развивалась история на Донбассе. От невинных плакатов «Надо услышать Донбасс!», до закрытых проездов, шин, автоматов… и трупы, и смерть… Смелая, очень актуальная и сейчас серия Давида Чичкана, посвящённая творчеству Леси Украинки, Ивана Франка и Михаила Грушевского, с их высказываниями о коммунизме и социализме. Дан Перьйовши сделал для нас несколько произведений, которые переслал по почте. Среди них была одна работа, ставшая впоследствии очень актуальной. Сейчас такое повторяется достаточно часто, тогда, особенно для нас, это было в первый раз – на листе были нарисованы две одинаковые головы в одинаковых балаклавах. Под одной было написано «террорист», а под другой «антитеррорист»…
На каждой из международных биеннале была серьёзная дискуссионная программа. Если первая из трёх программ была больше об искусстве, то вторая, а особенно третья, – о социальных проблемах. Были очень глубокие и серьёзные выступления. Благодаря этому, именно дискуссионную часть пятой Одесской биеннале поддержал «Международный Фонд Відродження». А после выступлений профессор Мирослав Грицак стал моим личным другом.
2019-й год – просто ужасная история. Это должна была быть первая биеннале с иностранным куратором из Бельгии – Sonia Dermience. Она предложила тему «Отель Одесса», используя как символ отель «Одесса» на
Морвокзале для описания идеи, как люди живут рядом. Отель – место, где люди сосуществуют рядом, а с другой стороны это – символ заброшенного места, где должны были жить. Но есть и другой аспект. Одесса – это одно из двух мест на планете, которое построено авантюристами и проходимцами, достаточно быстро понявшими, что нужно договариваться между собой.
Одесса и Соединённые Штаты Америки – разные масштабы, но принцип построения общества один и тот же. Люди начинают понимать, что надо договариваться, они начинают воспринимать место своего временного существования, как постоянное; эмигранты становятся гражданами – это всё отель. Одесса – точка входа в Российскую Империю, это сочетание разных слоёв, разных национальностей, где они вместе создавали что-то. И, не смотря на легендарные страшные погромы, Одесса всегда была достаточно демократическим городом.
Мы хотели сделать такую биеннале. Саша Трянова – куратор от Украины. Дальше начались проблемы. Sonia Dermience бельгийцы
отказали в деньгах, кто-то из грантодателей колебался и нам светил только УКФ (Украинский Культурный Фонд), который к тому времени уже достаточно хорошо к нам относился. Я уже (слегка) не студент, но что-то, вероятно, осталось студенческое. Отправку гранта мы отложили на последние часы. В районе 11 часов я вошёл в личный кабинет УКФ. Потом курьером отправили бумажную версию заявки. Дедлайн в 18.00, а в 14.00 отключили свет… интернета нет. В 18.30 свет дали, но было уже поздно. Мы не прошли по техническому отбору. Бельгийскому куратору был выплачен немалый гонорар. Это был очень страшный урок. После этого все гранты, которые мы подаём, делаем за день до дедлайна.
– На протяжении всего Вашего рассказа у меня создавалось ощущение, что Вы прокладываете дорогу вперёд. Куда Вы задаёте вектор, туда настоящее и двигается. Куда же дальше?
– Уже есть тема для следующей биеннале. Точнее, есть перечень тем, которые мы хотели бы рассмотреть. Почти на сто процентов это будет иностранный куратор. Мы хотели бы ограничить масштабы биеннале. Нам советуют перестать говорить о планете всей и сконцентрироваться на чём-то более локальном. Это Черноморье, Средиземноморье, приморские города. А для этих городов и этих регионов очень важна тема памяти, тема сохранения
самоидентификации, нерастворимости самоидентификации и одновременно
сосуществование. То, что было заложено в «Отель Одесса» – понимание людей, что надо договариваться. Без слова «договариваться» жить невозможно. Это тупик.
Самые смелые и сильные всегда понимают, что нужно договариваться. Другое дело, что нужно иметь красную черту. «Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого» (ред. молитва оптинских старцев).
Беседовала ст. науч. сотр. ОХМ,
искусствовед Вера Фенелонова
