Вова Купянский – молодой украинский художник среднего возраста, не имеющий, как оказалось, профильного образования, но имеющий Что сказать и умеющий Это сказать. В чем вы сейчас, уверена, и убедитесь.
Наше знакомство с ним случилось на просторах интернета и совсем не потому, что ковид-карантин на время перекрыл возможности для реальных встреч, а потому что Вова живет дальше, чем я бываю, даже дальше, чем я могла себе представить – на самом востоке Украины, в аккурат у линии разграничения… Сам он место своего нынешнего проживания (по совместительству являющееся его малой родиной) любовно называет “жопой мира”.
А о себе говорит, например, следующее: “…родился потому что уже не было мочи сидеть в много и тяжело работающей матери-трудоголичке. Родиться – это был единственный шанс отправить ее и себя в отпуск. Мама из декрета быстренько сбежала на работу. А я так и предпочёл по жизни оставаться в отпуску.
Это всё, что вам нужно и достаточно знать обо мне”.
Но мне сказанного оказалось совсем недостаточно и я таки уболтала Вову поговорить со мной ещё.
Читайте, что из этого получилось.
В наше время редко встретить прямолинейность без дерзости. Открытость без наслоений. Так же и в живописи у него… Но это только на первый взгляд. Мы вам его откроем со всех сторон.
– Расскажите о своем творческом пути: где Вы учились, сколько времени потребовалось стать тем, кем являетесь в настоящий момент?
– В начале девяностых я изучал математику, в начале двухтысячных – литературу. А к началу десятых я и то, и другое забыл. Поэтому, отвечая формально на Ваш вопрос о времени моего становления, скажу, что на то, чтобы забыть математику, потребовалось времени в два раза больше, чем на то, чтобы забыть литературу. Но это всё, конечно, очень индивидуально. И не может служить универсальным пособием для других. Возвращаясь ко мне, скажу: теперь я свободен от всякого знания и по праву называюсь Свободным художником.
– К какому художественному течению Вы себя относите?
– Знаете, я недолюбливаю течения, и, особенно, художественные. Мне куда более симпатично болото, в том числе – художественное. Наверное, все что течет, напоминает мне о том, что всё преходяще. А размышления о бренности всего сущего погружают меня в хандру и уныние. Уж лучше затхлый воздух вечности.
– В каком жанре в основном пишете?
– В самом правдивом – в жанре ню.
– Почему Вы рисуете именно в таком стиле?
– Вы наверное хотели спросить: во всех этих стилях? Ответ прост: потому что я непоследователен и беспринципен. Ведь всё идет от психологии, верно? Все наши профессиональные предпочтения и производственные особенности – это голая психология. На слове «голая» я настаиваю. Это вообще ключевое слово во всем моем творчестве.
– Откуда Вы черпаете вдохновение?
– Из порно. Порнография – это моё всё.
– Как у Вас рождаются темы и идеи для картин?
– Как правило, молча, но сразу по факту рождения, я вскрикиваю это пресловутое «Эврика!». Да, я знаю, что это плагиат, но я тоже не совершенен.
– Говоря о Вашем творчестве, на что оно направлено: чтобы изменить что-то или показать ваш внутренний мир? Что для Вас важнее?
– Что вы! Я не хочу ничего менять. Но если скажут — надо… Как-то облагородить её, может даже полностью изменить её лицо. И будь моя воля, этим лицом было бы лицо моны Лизы. Я знаю, что порнографии слишком много в нашем мире. Говорят: больше семидесяти процентов интернета – это порнография. И она примитивна, низкопробна, груба. В общем, это как раз та тема, которая требует серьезного вмешательства со стороны искусства.
А ведь больше и некому кроме искусства взяться её облагораживать: политики и правительство наоборот превращают нечто приличное (причем всё к чему они прикасаются!) в порнографию; народ же – либо просто пользуется ею, ничего в неё не привнося, либо не пользуется (что может быть ещё хуже). В общем, остаемся только мы – интеллигенция.
Нам эта тема, как и другим, чрезвычайно интересна, но мы, обладая удивительной способностью искать подтексты, тем самым наделяем мир и порнографию как основу этого мира высокими и никому ненужными смыслами и ослабляем тем самым эту простую здоровую, не нуждающуюся ни в объяснении, ни в сопереживании, витальную силу жизни. Кстати, чувство стыда – это наших рук дело. Вы спросите, а зачем в таком случае я, думая так, хочу изменить порнографию к лучшему? Не лучше было бы оставить всё как есть? – Лучше. Но просто я ничего другого и по-другому не умею.
– Какую из Ваших работ вы считаете лучшей и почему? Возможно, она вызывает у Вас какие-то далекие чувства или воспоминания, ассоциации?
– Серию “Место отдыха”. Потому, что она самая скандальная. А скандал для художника – это очень хорошо! Скандал – это предвестник славы, а значит – сытного завтрака.
– Творчество какого художника Вам ближе всего?
– Я всеяден. Или другими словами – неразборчив в еде. Мне доставляет удовольствие многое. Мне вкусным может казаться даже то, что я никогда не съел бы, знай я из чего и почему его приготовили. Невежество – это залог здорового аппетита.
– Были ли у Вас выставки? Желательно перечень.
– Нет, потому что сексшопы моё творчество находят слишком депрессивным. Они считают, что излишняя рефлексия на тему желания это желание и убивает. Что поделать, сейчас все борются за своего клиента. Их нельзя за это винить.
Теперь касательно перечня: перечень мест, где я не выставлялся слишком длинный, поэтому в целях экономии интернет-пространства я его приводить не стану.
– Как Вы считаете, нужно ли иметь профессиональное художественное образование, чтобы стать художником?
– Да, и мой пример тому подтверждение.
– Для Вас искусство – это бизнес или способ самовыражения? (конфиденциально)
– Возможно, это ошибка длиною в жизнь.
– На что Вы готовы ради искусства? (конфиденциально)
– О, я готов на многое! Например, на принудительное санаторно-курортное лечение. Или на оплаченный переезд из провинции в столицу. Я даже готов на несоизмеримо большие вещи – я готов принести во имя искусства в жертву жизни всех тех людей, которые, прожив долгую и счастливую жизнь, умерли своей смертью! И это абсолютно официально.
Николь Сталкер специально для ART CHILI
#artchili #владимиркупянский #викториянестеренко
